|
Родился я в
Ленинграде, рядом с автовокзалом на Сенной в 1945 году. В 1971 году
пришёл работать в автобусный парк. Но и до того работал шофёром на
Кировском заводе в КБ-3. Создавали там и испытывали приборы ночного
видения. В армии был в заполярье тоже технику водил.
У меня были шофёрские права III класса.
Взяли на работу в Первый автобусный парк, и сразу на обучение на
второй класс отправили. Учили на «Льве» с «хоботом». Но одновременно
и работал. У меня был приличный к тому времени стаж, и позволили с
третьим классом в период обучения работать за рулём автобуса.
Работал на 85 маршруте, от Касимовской до Уманского. Работал на
«Голубке». Раз от разу отправляли в заказы – возить группы туристов
по городу. Был случай, у меня в кабине ЛиАЗа, прямо на моторе
экскурсовод сидела, и в микрофон чего-то рассказывала. Год я
отработал на «Голубке». Потом пересел на «Льва» и работал на нём по
44 маршруту. Год отработал на ЛАЗе. Какой-то особо большой разницы в
управлении «Голубкой» и «Львом» не припоминаю. Основным отличием
было переключение передач. На львовском автобусе было куда сложнее
попасть в нужную передачу. Но к своей машине быстро
приноравливаешься и начинаешь ловить скорость с ходу.
Затем три года работал на «Люксе» 1711. Конечно, на «мягком» было
работать престижно, но я никогда специально не рвался. Возможно, мои
будущие сменщики похлопотали, точно не знаю. Просто начальник
колонны, Кириллов Павел Иванович, а я работал в четвёртой колонне,
вызвал и пересадил на «Люкса». А в каждой колонне были разные
машины. И «Голубки» и «Львы» разные: мягкие и городские, и Икарусы
городские и «Люксы», потом и Икарусы 250-е.
На «Люксах» возили не только туристов. По городу, конечно, больше
экскурсии были, но были и такие заказы, например в Новый Свет, это
Гатчинский район, возили туда рабочих свинарник строить. Но в
основном работали на маршрутах. Год мы на Винницы ездили, это –
Подпорожский район. «Люкс» издали было слышно. Гудел на всю округу.
И мотор и задний мост. На Подпорожье когда работали, нас пассажиры
уже за километр слышали. Но внутри автобуса было тихо. Когда
приезжали туда, по окончании смены «отдувались», то есть проходили
медицинский контроль на опьянение. Это было строго. Хотя аппаратуры
никакой не было, дули просто в стакан, но контроль был всегда.
Ездили в заказы далеко. В основном – Прибалтика: Литва, Латвия,
Эстония. И по нашим краям ездили, Пушгоры, Новгород. Конечно, заказы
нравились больше. Любимые заказы были «трёхдневки». Это 48 часов
линейных. Четыре таких поездки в месяц, у тебя уже почти 200 часов.
А это основной показатель. Зарплаты были хорошие. Никто не
жаловался. У меня доходило до 500 рублей в месяц. Это в семидесятых
годах деньги были очень достойные.
В салоне «Люкса» никакого специального отопления не было. Как и на
«Льве». Но были шахты, по которым тепло и в салон шло и в кабину. И
почти всегда в автобусе было тепло и комфортно. Разве что, в совсем
уж сильные морозы мотор не мог прогреться. Самое неприятное было,
если хоть чуть-чуть подтекает передний радиатор. Тогда всю дорогу
запотевали лобовые стёкла.
Стояли машины в парке на территории, но не всегда. Когда «БАМа» ещё
не было, нередко машины ставили на улице и на Днепропетровской и на
Расстанной и даже на Лиговке. В «Люксы» лили воду. В систему
охлаждения. Соответственно, когда холодно по ночам на стоянке
оставляли «молотить» – не глушили. Когда машина была не заглушена, в
кабине оставляли горящей лампочку освещения. Была специальная
охрана. Ходили, осматривали работающие машины.
На «Люксе» работать очень нравилось. Была у нас такая привычка,
отработавшие свой срок агрегаты и запчасти не выбрасывать, а
собирать и хранить в машине. И все так делали. Один багажник
специально выделяли для этого. Руководство за это не наказывало,
понимали, нужно. И мы в дороге могли что угодно в машине сами
починить. Любую запчасть поменять, любой агрегат переставить. Мотор
был Чепель – шесть цилиндров, шесть головок блока, так мы могли
какую нужно головку прямо в дороге поменять. Делали, конечно, не для
того, чтоб работать, а для того, чтоб доехать. Вернулись в парк,
сразу на ремонт. Всё поменяли на новое, а эту запчасть опять в
загашник до следующего случая.
Проблем с запасными частями в парке не было. Всё было, давали по
мере надобности. Ремонтировали в парке сами или вместе со слесарями.
Всегда помогали и контролировали работы по ремонту. И пока машина не
починена и не проверена, весь экипаж или кто-то один из сменщиков
обязательно были с машиной. Бывало, и по ночам оставались, чтоб
утром не сорваться.
Многие шофёры стремились вступить в партию. Я никогда не был. Не
хотел. Хотя мне предлагали и рекомендации могли дать. Тогда в парке
были уже не только «Люксы», но и 250-е Икарусы. На них и маршруты
давали получше и они в загранку начали ходить. На сколько я помню,
«Люксы» за границу Союза не посылали. И вот тут, для того, чтоб
ездить за границу, нужно было быть членом партии. Иначе никак. Так я
никогда при Союзе за границу и не ездил. А ребята ездили. На сколько
помню, первой такой страной, куда наши стали регулярно ездить, была
Финляндия. Коллектив
был очень дружный. Все всегда друг другу помогали. Я когда первую
машину покупал, Москвич-402, не хватало денег, мне в долг дали и
мои коллеги, шофёры, мойщица в долг дали. Были праздники. Отмечали
коллективом. В гостиницу «Ленинград» ходили. В клуб им.
Дзержинского, много ещё куда.
Ещё в 1972 году я вступил в кооператив на квартиру и оплатил первый
взнос. В тот дом, на Дунайском проспекте, в котором и теперь живу. И
председатель кооператива был из парка. Жил у нас на втором этаже. Не
меньше половины жителей дома были работниками Первого автобусного.
Сейчас, как я знаю, трое осталось…
Когда пересел на 250, там уже были «подушки» – пневмоподвеска. У
меня на 250-м был кузов с одной только передней дверью, как и у
«Люкса». Шла машина, естественно, гораздо мягче. «Люкс» был
медленный и тупой. Разогнать его, чтоб кого-то обогнать, надо
постараться. Хорошо, машин мало было. А этот – совсем другое дело!
Потом у меня было несколько машин: 1772, 1779. В них уже антифриз
заливали. Не надо было оставлять заведёнными на ночь. Если только
очень большие морозы, тогда оставляли «молотить» потому что была
опасность утром не завести. Водогрея на них не было, был керогаз. А
он только воздух греет.
Прожектор у нас был вертолётный. Это не разрешалось, но многие
ставили. 250-й, если не совсем новый, был холоднее, чем «Люкс». А
всё потому, что очень быстро прогнивали тонкие железные стенки в
проходе и под сидениями. Бывает, открываешь багажный отсек, а оттуда
салон виден. Вот всё тепло и выдувало. С «Люксами» такого никогда не
случалось. Хотя в 250-м был и керогаз, но всё равно бывало холодно.
На один маршрут обычно не ставили разные машины. Если «Люксы», то
только они. Или только 250-е. Потом 255-е. 250-е за пять лет
проходили миллион. Списывали.
На 250-м работали три человека. График был такой: двое едут куда-то
далеко, в заказ или по маршруту, третий эти дни отдыхает. Приезжают.
Один из приехавших идёт на большие выходные, другой – на один день.
Третий один день ездит по городским заказам. На следующий день
сменщик с одного выходного приходит и вдвоём с тем, который день на
городе отработал, едут далеко. Затем всё повторялось по кругу.
Сменщиков звали одинаково. Оба они были Владимиры Ильичи. Ну, надо
ли говорить, что это сочетание имени-отчества уж очень хорошо было
известно советским людям. Порой это вызывало улыбку у пассажиров,
когда представляли водителей: «вас повезут Сергеев Владимир Ильич,
Кадейкин Владимир Ильич – водители Первого автобусного парка».
Когда мы ездили на Вильнюс, было так: я – пацан 28 лет, а оба моих
сменщика – фронтовики. И путь весь наш был поделен на пять участков.
Так вот, я ехал всегда три участка, а сменщик – два.
Бывает, что водитель засыпает за рулём. Вот я обычно сидел сзади, за
моим сменщиком и контролировал, чтоб тот не заснул. Когда на Таллин
ездили, покупали семечки. Хороший способ. Едешь, семечки лузгаешь, и
не уснёшь. Лимоны ещё жевали. Чего только не пробовали…
Дороги разные бывали. Вот на Ригу дорога, там едешь, Эстония, потом
Латвия, потом опять Эстония. Километров двадцать шесть. Миссо – так
место называется. И вот за этим Миссо, там этих чёртовых поворотов
штук сто. Там никакого сна не будет…
Однажды ехали в Ригу, у меня две девочки сидели на заднем сидении у
колеса. И вдруг бабах – колесо на выстрел. Ну, то-сё, достали
баллонник, заменили. Девочки пересели вперёд. Едем дальше. Вдруг
опять бабах! Спереди. Стой самой стороны, где они сидели опять
колесо на разрыв. То ли девочки несчастливые, то ли баллоны
сношенные… Как-то за
Резекне, в сторону Ленинграда сломались. Сцепление. Встали. И не
позвонить. Телефонов нет. Дошёл до ближайшего хутора, «можно
позвонить», спрашиваю. Говорят – «пожалуйста». И так обычно было
всегда и в Литве и в Латвии. Не случайно хорошо относились. Дело в
том, что у нас был такой устный приказ по парку, в этих республиках
детей по утрам подвозить в школы. Мы и сами были не против. Это не
то что сейчас, детей за неуплату из автобусов выбрасывают. У нас
по-другому было. В Прибалтике маленькие деревни, хутора и из них
дети ездят в школы в большие поселения. Расписания автобусов все
знают. И там садились школьники и каждый день с нами ездили
бесплатно до школы. Помню, в Литве, между Зарасаем и Утеной так
было, да много ещё где.
Когда маршрут обслуживается междугородний, то часто из разных
городов на нём автобусы совместно работают. Так парки, из которых
эти машины, считались паритетными. Договор был, помогали в сложных
ситуациях. В заказах сложнее. Не всегда легко было встать на ремонт
в другом городе. Помню, в Даугавпилсе у нас оборвало болты балки.
Всю машину перекосило. Не стали нам там помогать с ремонтом, всё
сами делали. Хоть место дали... Не во все времена были хорошие
отношения. И у нас то же самое. К нам приезжали из Прибалтики в парк
паритетные машины, хотели ремонтироваться. А у нас, вроде как, и
договор был. Паритетные они, а с них наши содрали деньги. Не помню
уже, кто тогда у нас директором был. Это уже при новой власти. В
советское время такого не было, всё соблюдалось. Паритетные парки
всегда помогали и запчасти давали. Система была одна.
Был такой случай, у «Люкса» за кабиной было стекло. Кривое такое,
пластиковое. Однажды мне в дороге в лобовое бац, камушек влетел.
Всё, нет одного лобового, высыпалось в миг. На Петрозаводск ехали,
дело было уже за Пашой. Вот мы быстро со сменщиком то стекло,
пластмассовое, на верёвочках, на тряпочках вместо переднего
поставили, закрепили как получилось, щели заткнули, и поехали. Зима,
снег. И ничего, даже дворники работали.
На «Люксе» не раз лично сам шиповал резину. Нужно было. И на 250-м
тоже случалось, когда на Вильнюс ходили. Как-то останавливает
тамошний гаишник, «с какой скоростью ехал?». Говорю, «девяносто».
«Ты что, лёд на дороге!». «А у меня шипы». Вот он посмотрел, и
отпустил. А когда были случаи, что нет шипов и скользко, мы
действовали чётко по инструкции. Скользко – мы стоим. Бывало по два,
по четыре часа. Пока дорогу в порядок не приведут.
Однажды едем с Вильнюса на 250-м, а у нас слегка подтекает передний
радиатор. Когда едет, ещё ничего, а когда стоит, охлаждается, и
начинает течь. И в районе Гавров мы встали. Замело дорогу. Упёрлись
в стоящую колонну. Все стояли. Ночь так простояли. К утру с той
стороны, где ветер, сугроб по крышу автобуса намело. А топлива у нас
не так много. По плану во Пскове заправляемся. А тут до Пскова не
доехали, а надо же греть автобус. Так и приходилось, заводить,
прогревать, глушить. А ещё когда глушишь, вода подтекать начинает. А
снег идёт, стоим уже часов тридцать. Собрали свои бутерброды,
предложили пассажирам. И они, у кого чего было, делились. Потом снег
прошёл, я пошёл на хуторок какой-то на дороге. С километр от того
места, где стояли. Спрашиваю, «можете нас покормить?». А нас всех в
автобусе 17 человек было. И все пассажиры этот километр прошли, там
всех накормили. В общем, простояли сутки с половиной, пришла военная
техника, расчистили, двинулись. Когда в Остров въезжали, дорога
расчищена была, но как в туннеле ехали, выше автобуса горы снега.
Бывало, в резерве сидели. А значит надо знать все маршруты парка. А
их много было. Когда постоянно работаешь, запоминаешь даже все ямы
на дороге по маршруту. На тот же Вильнюс идём, однажды ко мне
женщина подходит и говорит «а вы не выпивши, чего вы так едете?
Чего-то вас мотает, как пьяного». Я говорю, «садитесь рядом на
откидушку». Вот она села. А дорога – яма на яме. И я каждую ямку
объезжаю. Посмотрела она, успокоилась, ушла в салон. А то, пьяный…
Да мы никогда за рулём не употребляли.
В Литве, в Зарасае сломались. Компрессор. Воду погнал. Воздушный
фильтр аж полный воды был. Смотрим, КАМАЗ едет из Ленинграда. А там
никогда таких машин тогда и не видели. Он остановился. Спрашивает,
что нужно, есть, сигареты, деньги. Это он нас спрашивает. Вот же
какие люди были, всегда готовы помочь. Мы говорим, ничего не надо,
заедь в парк в Вильнюсе, скажи там, что ждём техничку. Он заехал,
там весь парк сбежался на КАМАЗ смотреть. И прислали нам техничку
вильнюсскую. У них там в междугородней колонне механик был, забыл
уже сейчас имя. Он раньше тоже на Питер автобусы водил. Так вот он
нас к себе домой позвал жить. Мы так у него и жили. И от него на
ремонт ходили. Искали, искали, чего же там такое случилось.
Оказалось, два шланга рядом перетёрлись, водяной и воздушный. А
компрессор был не виноват. А нам уже из Ленинграда прислали и
головку и прокладки и ещё чего-то. Неделю отстояли. Все деньги
карманные проели. Мало того, всю выручку проели.
Пассажиров, если не с вокзала брали, то сами обилечивали. А билеты у
нас были отрезные. На билетах сумма была, любой набор. И надо было
ножницами из билета вырезать нужную сумму. Рубли и копейки. Фигурная
резка такая была. Ревизоры были. Следили. В Зарасае наши были. За
пятьсот вёрст приедут, чтоб нас проверить.
Ездили мы в основном по ночам. Большие рейсы – так все по ночам. Был
такой момент, что отменили ночные рейсы. Но потом вскоре опять
ввели. Вот в Белоруссии так было, детей возить только до 11 вечера.
В крайнем случае, автобус просто останавливается и все спят.
Однажды ехали из Литвы, а у встречного грузовика груз сдвинулся и
мне по окнам. Последние два окна боковых в салоне высадил. Пассажиры
были. Но никто не пострадал. Ночь. На чём-то я доехал до поста ГАИ.
Потом мы с инспекторами догнали этот грузовик. А он ничего и не
заметил. Потом поехали отдуваться. Всё оформили. Поехали домой. Так
и поехали без стёкол. Никто из пассажиров автобус не покинул. Все
доехали до Ленинграда, хотя конечно некомфортно было.
Уже в постсоветское время ходили на Таллин. А тогда же много рекламы
придумывали. Первая реклама была «Спар маркет». И у нас была
реклама. «Индезит. Прослужит долго». И такая же реклама была в
Таллине, на платформе автобусного вокзала. И приехали к нам в отдел
кадров чекисты. И всех, кто ходит за границу, начали вызывать. Меня
вызвали. Расспрашивали, как давно работаю, как чего… «А вот, если
чего, вы нам скажете?». То есть, следить я должен и им докладывать.
Я говорю, не буду я ничего докладывать. Ну ладно, отпустили. И со
сменщиком также вышло. И на следующий день нас сняли с Таллина.
Месяц мы не ходили. А, видимо, по договору должна была машина с этой
самой рекламой там регулярно появляться. Так на парк в суд подала
фирма, которой реклама принадлежала. И нас тут же вернули на
маршрут. Горел
несколько раз. Один раз перед Красным селом. Проводка. Не знаю, кто
позвонил, через две минуты пожарные приехали. Потушили. Потом в
Выборге, не доезжая автовокзала, лопнул масляный шланг. Маслом на
мотор полило и загорелся. Тоже потушили. В Бегуницах загорелись
колёса задние. Заклинило тормоза. Ничего, потушили. Тормоза
распустил, дальше поехал.
В парке много было резервных машин. Бывало, сидели по 15 человек. С
машинами. Ждали, если сломался где автобус, тут же посылали на
замену. Был случай, автобус сломался в заказе, но до парка дотянул.
А пассажиров не высадил, так с ними в парк и приехал. Им, конечно,
тут же замену дали – другой автобус. А пассажиры были артисты. Так
среди них известная актриса Светлана Крючкова была. И все они тут у
нас по парку ходили, искали где другой автобус стоит.
Бывало и я артистов известных возил. Всех уж и не вспомню. На
«Люксе» Хиля возил в Кингисепп. На концерт. Артистов много было.
Среди них Эдуард Хиль, Владимир Матусов, Таисия Калинченко. Сижу,
еду, ко мне Хиль подходит, «стаканчика не найдётся?» – спрашивает.
Есть, дал. Пошли в конец салона. Матусова зовут. А он уже
заслуженный был тогда. Он, «нет, я не пойду». У парка Победы
Петросян жил. Вот я его возил. Он хвастался: я, говорит, тоже шо́фер.
Жигули он тогда купил. Из Таллина еду один (обычно по двое в Таллин
ездили), сидит у меня Галибин, его встречал Гальцев у метро у
«Московской». Семёнову Екатерину возил. Она спереди сидела, а у меня
«Маяк» радио работает. Вот она мне и говорит, «сделайте погромче,
сейчас Семёнова будет петь». С юмором женщина.
Когда я ходил на Таллин, а это уже была заграница, то прямо в парке
печатали вкладыши в паспорт, чтоб ставить отметки при переходе
границы. Ездили часто. Если б не вкладыши, паспорт пришлось бы
менять каждые полгода, а то и чаще.
Потом ещё случилось на Финляндию ездить на финских автобусах.
Водители были наши, Первого парка, а автобусы финские. Койвисто.
Марки: Бова, Вольво. Но
самый мой любимый автобус – Икарус 253. Синий. У нас их два было.
Там по всему салону как паровое отопление трубы вокруг. Нагрел и
тепло в салоне. Ничего не дует. Работа ретарды очень нравилась. Ну и
удобство за рулём. Двигатель ДАФ. Но он «сыпался» у нас часто. С
мостом ведущим были проблемы. В конце концов, сменили нам мост. И он
больше 60 не едет. Потом коробку поменяли, стал ездить быстрее.
После 253-го Икаруса только ещё на Скании поработал, и в 2010 году
на пенсию вышел. Интересно было. Никогда не жалел, что занимался
этим делом. Ни от кого не зависишь. Надеешься на себя и на сменщика.
И на машину. А её же сам и делал и чинили всё сами, знали что где, и
чего ждать от машины. А машина любая, если к ней хорошо относишься,
никогда не подведёт.
Запись
и обработка: март 2018 г. |
