|
Моя семья жила в посёлке Шаумяна. Дом наш стоял на улице Брагина,
13. Дом не собственный. Наша квартира была на втором этаже. На
первом жили соседи. Я их звала по-детски баба Зоя, баба Сима. Но кто
они были, не помню. Возможно, какая-то родня.
В доме этом жили родители и бабушка по линии
отца – Людмила Алексеевна Муравьёва, по последнему мужу – Шустрова.
Михаил Шустров – дед погиб на войне.
Никакой живности в доме не было. Только кошки.
Соседи держали собаку. Джек. Он был цепной, никого к себе не
подпускал, а я с ним гуляла, отвязывала, за что и получала нагоняй
от отца.
Дом – два этажа. На первом одна квартира и на
втором. У нас была большая кухня, три комнаты. Туалет на лестнице.
Лестница очень крутая с первого этажа. В одной комнате мы жили там
втроём: мама, папа и я. В другой побольше жили бабушка и прабабушка.
Потом меня туда переселили. Третья была небольшая, там тётя Катя
жила. Вышла замуж, уехала, и нам вся квартира осталась.
Над нашей квартирой был чердак. В доме было две
лестницы. С первого этажа на второй и отдельно лестница на чердак.
На чердаке были какие-то корзины, чемоданы, разный хлам. Мы туда
любили лазать.
В доме печка была, топили дровами. Рядом с
домом был дровяной сарай. Была ещё мастерская отца. Водопровода не
было. За водой ходили на колонку. Она была на посёлок одна. Зимой на
санках, летом с коромыслом или просто с вёдрами. Готовили на
керосинке. Приезжал керосинщик (машина), дудел в дуду, и мы бегали с
такими специальными ёмкостями наподобие канистр, но круглыми, с
горлышками (затыкались деревяшками), к машине за керосином. Туалет
был в доме на обоих этажах. А снизу у стены (одна стена глухая была),
с обратной стороны, была выгребная яма. Сад был у дома. Были участки.
Сажали кто что, клубнику, например. Но больших огородов не было. Все
работали в городе, некогда было участками заниматься.
У нас был телевизор, первый КВН с линзой.
Больше ни у кого не было. Так у нас пол посёлка собиралось, чтоб
передачу посмотреть. А радио было у всех. Мама работала сутками на
комбинате им. Кирова ткачихой. Отец тоже занят был. На Свечном
переулке у него была своя мастерская. При комбинате
художественно-оформительском. В выходные в город ездили часто. У
меня дядька (брат моего деда) с женой жили на Конюшенной. У них
своих детей не было, меня туда частенько сдавали и на выходные и на
каникулы, когда я уже в школе училась.
Детский сад был, на сколько я помню, у станции
Фарфоровской. Сад был от железной дороги, ведомственный. Но никакого
другого поблизости не было. В сад утром меня отводила мама. Но
поскольку приводила рано, садик ещё не был открыт, отводили меня на
кухню. Повара меня принимали и я там дожидалась открытия. Так и
сидела с градусником подмышкой (тогда иначе, как без промера
температуры в садик детей не пускали). Групп в садике было
несколько. Особенностью было то, что в любую погоду, включая и
мороз, мы на тихом часе спали на веранде. Всем давали чёрные
спальники – мешки и в них спали. В субботу, воскресенье сидела дома,
в садик не водили.
Ну, как сидела, не сидела, бегала. А бегали все
вместе и малышня, и ребята постарше. Посёлки-то были небольшие.
Неподалёку была свалка. Между посёлком и карьером. Туда вывозили
использованные или бракованные остатки формы для заливки гипсовых
фигур, и различные стеклянные отходы. Вот мы там раскопки проводили, приносили
домой кучу каких-то статуэток, блюдечек, чашечек, ещё чего-то.
Возможно, это были отходы завода художественного стекла или
какого-то такого предприятия. Там были сплавы цветного стекла
потрясающе красивые, как нам тогда казалось.
Играли в индейцев. Бегали по этой свалке.
Взрослые на это смотрели совершенно не беспокоясь. Зимой с
Фарфоровского путепровода, кстати, мы называли его «горбатым мостом»,
катались на санках. А ещё была такая забава, на слабо, встать под
горбатым мостом во время прохождения поезда. Места между стеной и
составом там совсем немного. Нужно было вжаться в стену и чтоб не
сдуло. Когда поезд несётся, вагоны перед глазами мелькают, и в
штанах чуть не мокро.
На участке при доме моим отцом был построен
маленький домик, по сути – игровая площадка для детей, горка.
Набивались в этот домик толпой, играли там. А когда стемнеет
страшилки и пугалки друг другу рассказывали. Но это скорее ребята
постарше рассказывали. Малыши слушали, пугались, разбегались по
домам. Старшие были довольны.
В школу пошла тут же, при посёлке, в 31-ую.
Класса до третьего. У нас были ребята не только из посёлков нашего и
при Фарфоровской, но и с Софийской улицы. Они уже городские,
провожали меня домой, в нашу деревню. В классе было человек 25. Откидные парты,
перьевые ручки. Была подружка из города. Я заходила несколько раз в
гости в пятиэтажку уже не помню какую. Моя первая школьная
учительница была Галина Сергеевна Смирнова. Она переехала, и жила
уже тут, в Весёлом Посёлке, на улице Дыбенко, и мы уже тут
встречались, общались. Но сейчас потеряли связь.
А в посёлке при станции жили родственники
(бабушка и дедушка) по линии мамы. Екатерина Матвеевна и Пётр
Алексеевич Глазковы и Александр Петрович Глазков. Это брат моей
мамы, художник, стиляга.
Там дома были силикатного кирпича вдоль
железной дороги, севернее Фарфоровского путепровода. Дедушка мой
работал битюгом на станции. У него свой конь был Буян, он на своей
телеге возил разные грузы. Кроме лошади у них были свиньи. Сарай,
погреб, участок был, огород. Помню, на качелях обжигали забитую свинью, для
меня это был первый детский шок. Не нашли ничего лучшего, чтоб для
такого действа детские качели использовать.
На моей памяти три дома там было. Два стояли
вдоль железной дороги, а один в сторонке, поодаль. У дома моих
дедушки и бабушки был палисадник. Рядом речка текла, воняла страшно,
по-моему, это была местная канализация. Впоследствии они переехали,
получили квартиру на Белградской улице.
Какого-либо транспорта, кроме железнодорожного
не помню. Ездили только на электричках. В баню ходили в посёлок при
станции. Баня общая с парилкой. Раз в неделю всем семейством. На
обратном пути у отца с дедом обязательно кружка пива. Рядом пивная
была. В одном из красных домов при станции был кабинет зубного
врача. И нас туда водили.
У станции были магазины. Продукты. Была там
такая маленькая площадь, на ней и был магазин. Но чаще в город ездили
за покупками. И телефонная будка была. Мы туда звонить ходили. В
нашем посёлке телефонов не было. Я бегала, скорую вызывала маме в эту
будку-телефон. Мне было недостать набрать номер и до трубки не
дотянуться. Плакала, меня люди поднимали, чтоб я могла сказать
что-то в трубку.
Люди в посёлке жили дружно. Бегали друг к другу
часто. На новый год обязательно были колядки. Наряжались, ходили
друг к другу в гости. Строили ледяные горки, катались. Зимой
заливали небольшой каток. Я там первый раз на коньки встала. Но
думаю, что не всё так уж было вокруг хорошо и спокойно, поскольку
отец очень поздно ходил встречать маму непременно с дубинкой и с
финкой. У посёлка где-то, видимо, недалеко, стояли цыгане. Приходили
к нам. Но зачем, какие были отношения, не знаю.
Потом ломать посёлок стали. Мы уезжали
одними из последних. В 1971-м году. Первый этаж
дома уже был расселён. Квартира разломана. Задержка с нами была
из-за размера предоставляемой жилплощади. Переехали вчетвером: папа,
мама, бабушка и я. А бабушка, мать отца, работала при военной
части какой-то. Занималась военными картами. Как будто бы их часть
была на Пряжке. И добилась выделения нам трёхкомнатной в Весёлом
Посёлке, где мы с тех пор и живём.
Записано в октябре 2024 г. |
